Не пались

[razor4eg]

НЕ ПАЛИСЬ!


Димарик ленивым жестом передвинул тёмные очки со лба на переносицу и уставился в запылённое и замызганное грязью автобусное окно, делая вид, что всё происходящее к нему лично не относится. Лёва, внимательно отследив его манипуляции, также скрыл свои подёрнутые пеленой марихуанового тумана очи за тёмным стеклом. Дедушка, стоящий напротив них, продолжал настойчиво задавать банально-маразматические вопросы, поэтому оба, даже сквозь очки, старались не смотреть на него. Однако совершенно не обращать внимания на занудливого старичка было невозможно.
- Вот вы студенты, да? Умные, небось, такие! То-то, я смотрю, все умные такие стали… - дед на секунду затих, с недовольством посмотрел на тёмные очки ребят, и, вероятно, посчитав эту декоративную оптику за тайное оружие, направленное лично против него, продолжил бурчать с новой силой, - Вон, очки нацепили, блатные все пошли! А я вот спрашиваю, раз все такие умные, то скажите мне, почему Россия такая тупая?! А?! Все умные, а Россия тупая!
После этих прозвучавших слов в глубине салона кто-то хихикнул, но Димарику и Лёве, которые ехали в компании дедушки, озабоченного умственным состоянием страны, было не смешно, даже не смотря на всё количество выкуренной перед этим травы. Да и остальные пассажиры автобуса безмолвствовали.
- Вон, уже институт проехали! Вас там профессора блядские учили-учили, а чему выучили, а?
Противное старческое скрежетание не давало ну абсолютно никакой возможности ни расслабиться, ни сосредоточиться. Димарик тихо шепнул Лёве на ухо:
- Сваливаем, а? Он меня начинает фраппировать, а манкировать его я более не в состоянии… Ну, ты меня понял.
- Сваливаем, - согласился понятливый Лёва, - этот дедушка становится по-настоящему не выносимым, и вообще.. Делается похожим на грузовик.
- В смысле?
- Грузит он меня, вот и весь смысл. Пошли.
Димарик и Лёва поднялись со своих мест и важно прошествовали мимо старичка по направлению к выходу, сопровождаемые его злобным взглядом. Дедуля продолжал с особой ненавистью разглядывать тёмные красивые очки ребят.
- Все умные, а Россия тупая!!! – донеслось до них, когда они уже ступили на уличный асфальт.
- Слушай, а тебе не показалось немного странным, что этот старый кретин готов был нас уничтожить после того, как мы очки надели, а? – спросил Лёва, когда они, уже покинув автобус, направлялись к арке, многозначительно темнеющей на фоне длинного жилого дома и ведущей, естественно, в тихий уютный двор.
- Показалось, - ответил Димарик. Он немного подумал и сформулировал мысль окончательно:
- Похоже, дедуля принадлежит какому-нибудь рабоче-крестьянскому классу. Или принадлежал, в своё время. Следовательно, ненавидит интеллигентов, и вообще, ненавидит всё, что связано с интеллиенцией в принципе. Для такого наши очки – плевок в душу.
- Но ведь у нас тёмные очки!
- А то, что они тёмные, такому дедку по барабану. Он всё равно в этом не разбирается.
- Всё возможно в этом мире… - равнодушно пропел Лёва, забивая траву в выпотрошенную беломорину. Очки при этом он снимать не стал, несмотря на то, что на улице уже начало темнеть. Отметив про себя этот факт, Димарик задумался о том, что они оба уже давно освоили методу забивания косяков вслепую. Так раньше машинистки печатали, не глядя на клавиатуру пишущей машинки.
После первого напаса тьма вечерних сумерек, и так довольно прозрачная, рассеялась вокруг них и смотреть через тёмные очки на мир стало даже как-то светлее. В доме, который приютил ребят под своей безлюдной аркой, начали зажигаться уютные электрические огоньки. Димарик, после третьей затяжки, с интересом оглядел его фасад. На тёмном каменном фоне светящиеся окна расположились, удивительным образом напоминая римскую цифру I. Димарик хмыкнул. Он перевёл свой взгляд на соседний дом, и, с неменьшим удивлением отметил, что на нём, откровенно и загадочно, выделилась римская II, также красиво сложенная из светящихся окон.
Он хотел было поделиться своим наблюдением с Лёвой, но не успел, так как сам Лёва, опередив его буквально на секунду, отшвырнул окурок и подтолкнул товарища вперёд:
- Пойдём. Ветра нет – в арке пасёт. Мы накурили им весь дом. По крайней мере, первый этаж, это уж точно.
Димарику были немного непонятны лёвины опасения. Ему казалось, что подобной перспективе жители первого этажа должны только радоваться. Но спорить он не стал.
Они прошли по опустевшему дворику до ближайшей лавочки и уселись на нее. Очень хотелось пить.
- Знаешь, - нарушил молчание Димарик, - тёмные очки, казалось бы, такая вещь… Как бы сказать… Они ведь созданы только для душевной эстетики, согласись. Не для бытового удобства.
- Почему не для удобства? – откликнулся Лёва, - А когда солнце шпарит всем своим ультрафиолетом, очки тебе тоже неудобны, что ли?
- Согласен, от этого они спасают. Но, являясь их, казалось бы, основным предназначением, эта функция отходит на второй план. Защита от солнца для меня лично второстепенна, очки, в первую очередь, всё-таки глубоко внутренний психологический атрибут. Когда я в очках, то чувствую себя в своей тарелке.
- Особенно, сейчас, - поддразнил Лёва.
- Угу. Когда ты в очках, то никто не видит твоих глаз… Да что там глаз, лица твоего никто не видит. Ты защищён от массового людского негатива. Не говорю, что защищен полностью, но хоть как-то…
- А говоришь, не для удобства…
- Действительно… - Димарик запнулся и ненадолго замолчал,
- А в целом ты прав, - вдруг нарушил тишину Лёва, - правда, абстрагирование посредством тёмных очков от социума, вещь скорее мнимая и исключительно персональная. Для меня лично очки прежде всего элемент стиля, принадлежности к определённой социальной прослойке. Знаешь, сколько времени я сегодня выбирал, какие мне очки одеть?
- Ну да, - поддержал Димарик, - социальной, интеллектуальной, ментальной, музыкальной…
- Оральной, анальной, - с умным видом вставил Лёва.
- Можешь иронизировать сколько угодно. Как ни крути, а со своим сермяжно-тупорылым взглядом на окружающую действительность дедушка оказался всё-таки прав. Чувствует, гад, что мы круче, а почему понять не может, - закончил таки Димарик.
- И не только он…
- В натуре… Мы вот такие умные, а все вокруг такие тупые…
- А у нас была такая история, - заговорил Лёва после минутной паузы, - очки, тёмные, в смысле, фактически спасли человеческую жизнь. Ну, если не жизнь, то множество ребёр, это как пить дать.
- Я весь внимание.
- У нас на факультете один въетнамец учится, - начал Лёва, - Или кореец, я не знаю точно, он не в моей группе. Вобщем, монголоид. И вот, значит, гуляет этот монголоид в парке, у нас там есть такой парк, где торжествует полная дружба народов. Неграм там тоже очень комфортно расслабляться, индусам всяким. А тут подъехали экстремисты…
- Кто?
- Конь в пальто! Борцы за чистоту нации! Много фашистов, целое войско, дабы произвести этническую чистку населения. Наш узкоглазенький чуть было под замес не попал. Но сумел вовремя сориентироваться.
- Ещё бы тут не суметь, - с готовностью подтвердил Димарик, уже догадываясь, что проделал сообразительный иностранный студент.
- Во-во! Он быстренько тёмные очки нацепил, и порядок. Правда, я ума не приложу, до какой степени эти патриоты напились, что признали в нём белого человека, но факт остаётся фактом. Его не тронули, он спокойно вышел из парка и вызвал мусоров. И, тем самым, своим собратьям помог. Вернее, очки помогли. Благодаря им, чувак стал настоящим героем! Ну, среди своих, конечно. – с тонким оттенком гордости в голосе закончил Лёва. На этом месте Димарик начал беспокойно оглядываться по сторонам.
- Да, мусоров вызвал… интересно, - забормотал он.
Пока они беседовали, в детской песочнице, расположенной неподалёку от них, угнездилась тусовочка подвыпивших ребят и девчонок. Компания всей своей сексуальной чувственностью восторгалась происходящим. Слышны были хихиканье и звуки молодой разнополой возни. Никакой угрозы от проспиртованной молодёжи не исходило, но всё равно, в воздухе прямо-таки висело ощущение чего-то тревожного. Видимо, ощущение опасности обуяло друзей после драматичного рассказа Лёвы, невзирая на наступивший в конце хэппи-энд. Это была самая обычная плановая паранойя, оба понимали это слишком хорошо, но совсем не обращать внимания на периодически накатывающиеся на них волны беспокойства они не могли.
- Хорошо, что у нас трава, а не гашиш, - вполголоса, но с удовлетворением произнёс Лёва, - а то так бы сейчас с этой бутылкой пропалились.
- Да брось ты, - отмахнулся Димарик, - уже темно, никто ничего не увидел бы.
- Всё равно…
И вновь воцарилось молчание. До ушей ребят долетали звуки открывающихся в песочнице пивных бутылок. Внезапно Димарик расхохотался.
- Ты чего?
- Да я тут вспомнил… Кое-что.
- Что? – заинтересовался Лёва.
- Просто у меня однажды появились такие очки, которые снимать не надо было. Правильнее сказать, снять их было невозможно.
- Это как?
- Ха, приколись, меня несколько лет назад на одном концерте ударили так, что синяк, - огромный у меня был синяк! – сполз под оба глаза. И заживал недели две. Я так и ходил, типа, с «очками», - Димарика так развеселило воспоминание о произошедшем с ним казусе, что он вновь громко рассмеялся, и нервное напряжение уже значительно спало. В песочнице кто-то звучно открыл очередную пивную бутылку и смачный хлопок, прокатившийся по двору, сподвиг ребят к действию. Лёва облизнул пересохшие губы и провозгласил:
- Надо пройтись. Пива выпить.
Ребята, неспеша, пересекли двор. Выйдя на проспект, они поняли, что вечер окончательно закончился, и на город всей своей неоновой яростью обрушилась ночь. Жизнь бурлила проносящимися мимо машинами и горящими витринами, и даже откуда-то донеслись обрывки популярной некогда песни, всё это воспевающей. Сам же проспект представлял собой настоящее броуновское хаотичное движение частиц, увеличенных, правда, до размеров человека. Вокруг ребят словно возник некий эпицентр беспорядочно метающихся сгустков энергии. Каждый такой сгусток имел руки и ноги, голову, а главное, мозг, быть может, не страдающий здоровым психическим мышлением.
Исчезнувшая было тревога вернулась с лихвой.
Мощь огромного города смела все остатки безмятежного спокойствия. Измена с новой силой охватила ребят стальными клещами и поволокла как можно дальше от способности логически мыслить.
Димарик посмотрел в мрачный профиль шагающего рядом Лёвы и спросил:
- Слушай, а у нас дурь ещё осталась?
- В том-то и дело, что осталась, - глухим, словно доносящимся из могилы, голосом ответил Лёва и автоматически схватился за нагрудный карман.
На Лёве была надета тёмно-синяя, короткая спортивная куртка, в которой он очень напоминал американского полицейского. Американские полицейские, судя по массе глупых голливудских фильмов, также, как и Лёва, имеют обыкновение расхаживать ночью по городу в тёмных очках. Димарик подумал, что, если бы сейчас небеса разверзлись, и оттуда, прямо сквозь кучные облака, на голову Лёве точнёхонько упал округлый мотоциклетный шлем, а перед ними ещё бы и грохнулся японский мотоцикл, также щедро подаренный небесами, то Лёва мог бы с лёгкостью сию секунду сыграть зловещего Т 1000 из Терминатора 2. Ему, с таким каменно-осоловелым выражением на лице, не пришлось бы даже особо гримироваться. А вообще, лучше всего было бы уехать на этом мотоцикле. Куда-нибудь подальше из центра. В обычный спальный район, где поспокойнее.
Так, с опаской, размышлял Димарик, очень отчётливо представивший себе всю эту картину. Он вздохнул.
Лёва процедил, не разжимая губ:
- Надо было прямо там, на лавке, всё добить.
- Не нервничай, - резонно заметил Димарик.
- Что, не нервничай? Ходим с этим кропалём, как проклятые, палимся…Бля!.. У меня даже паспорта с собой нет!
- Да ладно тебе, - попытался успокоить его Димарик, хотя у него самого тоже на душе скребли кошки, - скинешь в случае чего. Сушняк долбит, вот мы и загоняемся не по теме.
- Действительно, пить охота, - признал Лёва, проводя языком по пересохшему шершавому нёбу.
- Сейчас пива выпьешь, и отпустит, - Димарик говорил это уже скорее себе, чем товарищу. Измена, охватившая ребят, разрослась до нешуточных, невероятных размеров. Это дурацкое состояние срочно надо было чем-то перебить. – Вот и палатка нарисовалась, - с облегчением выдохнул он.
И в самом деле, перед ними, словно выросшая из под земли, образовалась материальная совокупность пластика, стекла и неона. Правда, от надписи «Хот-Дог» веяло чем-то подозрительным и несвежим, но это всё же было лучше, чем ничего. Очень хорошим знаком было то, что один из круглых белых столиков, прилагающихся в дополнение к ларьку, пустовал. Здесь можно было остановиться и утолить жажду, не вызывая ни у кого лишних вопросов.
- Дайте два пива, пожалуйста, - заглянув в слабо освещённый оконный проём, попросил Лёва. Его голос прозвучал настолько неестественно и предвзято, что Димарик перепугался. Ему показалось, что усталая гастарбайтерша, немедленно протянувшая Лёве две холодные бутылки, обо всём догадалась. Димарик видел, как она хладнокровно наблюдает за Лёвой, а бедный парень мучительно пытался вспомнить о том, как производится акт купли-продажи. Начинал Лёва с того, что самоотверженно доставал из бумажника купюры и даже пытался их посчитать. Но быстро сбивался, мешкал, видимо, что-то прикидывая в уме, и, так же замороченно, убирал деньги обратно. Он достойно повторил эту операцию раз пять-шесть, а затем беспомощно, не зная чтобы ещё предпринять, оглянулся на товарища. Тогда Димарик понял, что пришла его очередь действовать. Он отпихнул Лёву от окошка, может, немного грубовато, но дело того стоило, а затем гордо положил перед продавщицей смятую сотку.
- Сдачи не надо! – нетерпящим возражения тоном зачем-то объявил он.
Пиво помогло. Ребята несколько раз синхронно отхлебнули из бутылок, и, когда их пересохшие донельзя глотки увлажнились в достаточной степени, обнаружили, что к ним вернулась способность более-менее нормально общаться.
- Во нас накрыло! – обалдело сказал Димарик и восхищённо посмотрел на Лёву поверх тёмных очков.
- Угу.
- Меня, вроде, отпустило немного.
- А меня до сих пор этот кропаль беспокоит, - признался Лёва, - может скинем его на фиг, а?
- Слышь, изменщик коварный, ты меня уже достал своим кропалём! Скинуть его ты всегда успеешь, - в сердцах отмахнулся от него Димарик, - я сейчас вообще о другом думал, а ты мне, параноик, сбил все мысли. Ты убил все мои великие идеи.
- У тебя в голове появились мысли? Ну надо же!- удивился Лёва и натянуто улыбнулся, - А ты хоть какую-нибудь мысль сформулировать сейчас сможешь?
- Сформулировать-то смогу, но боюсь, звучать будет по-детски. Сознание на слова слишком давит.
- Тогда не формулируй. Просто скажи, о чём думаешь, и всё.
- Ну ты нашёл выход из ситуации! – обрадовался Димарик, - Я думаю о том, что надо бы изобрести такой наркотик, который будет действовать на мозг посредством стимуляции зрительного нерва.
Лёва внимательно посмотрел на него.
- Через тёмные очки! – восторженно продолжал Димарик, - Принцип прост – надел окуляры, и тебя прёт. Очень удобно.
На какое-то время Лёва задумался.
- А отходняк? – наконец выдал он.
- Что - отходняк? – встрепенулся Димарик.
- Ну синдром абстиненции. Как он будет проходить, ты об этом не думал?
- Не думал, - признал своё поражение Димарик, - ну-у, скорее всего будет происходить временная потеря зрения, полная или частичная…
- Ты собираешься ослепить самую многообещающую часть населения нашей планеты?
- Почему я? Они сами…
- Тебе не кажется, что ты тупишь?
- Я не туплю. Я гоню.
Оба опять приложились к бутылкам.
- Может, я и туплю, - зачем-то начал оправдываться Димарик, - но зато меня менты не беспокоят, как некоторых. Вот ты сейчас стоишь здесь, пьёшь пиво, ничего плохого ведь не делаешь. Но сомневаешься. Примут нас сегодня или не примут. А тебе в голову не приходило, что никому, и ментам в том числе, до нас дела нет?
- Да не ори ты так…
- Да на хуй мы этим ментам не сдались с этим кропалём несчастным! У них чего, дел других нет, кроме как пасти двух студов? Никогда бы не подумал…
Димарик не договорил. Фраза, дающая понятие о том, о чём он никогда бы не подумал, зависла в воздухе.
Бывают такие ситуации, когда подтверждение или опровержение слов, которые ты произносишь, приходит буквально в эту же секунду. Очень интересное ощущение, особенно когда ты выкурил почти всю имеющуюся в твоём распоряжении траву.
Перед носом Димарика возникла длань. От длани с такой мощью веяло властью и силой, что говорить больше не хотелось вообще ни о чём. Пропало всякое желание, особенно после того, как в пальцах этой конечности на мгновение мелькнула маленькая страшноватая книжица, в которой Димарик безошибочно угадал милицейское удостоверение. Впрочем, книжица исчезла также молниеносно, как и появилась.
- Старший лейтенант Баранов! – загремело откуда-то сверху, - Документы предъявите, молодые люди!
Возникла пауза. Димарик, даже через тёмные очки слишком отчётливо видел, как физиономия Лёвы теряет свою неприступную суровость и делается жалкой и тоскливой.
«А может, никакого мента и нет?» - в отчаянии подумал Димарик, лихорадочно шаря по карманам и пытаясь найти куда-то засунутый паспорт, - «Может, это просто глюк такой?»
Однако, старший лейтенант Баранов был вполне реален. Он возвышался над ребятами и ждал. Ждал пока ещё терпеливо.
Лёва, как стоял неподвижно, вцепившись в столик, так и продолжал стоять.
Димарик же, напротив, благоразумно достал паспорт и протянул его лейтенанту Баранову. Протянул с большим достоинством, как казалось ему самому, хотя он не был настолько глуп, чтобы не понять, что скрыть замешательство, в котором пребывали оба, было, естественно, невозможно.
- Значит, москвич? – полистав паспорт, уточнил представитель власти.
- Москвич, - робко подтвердил Димарик, нервно теребя пивную бутылку. С момента появления одного из членов внутренних органов, этот сосуд поменял свою температуру, перейдя из состояния запотевшего от холода, в состояние запотевшего от пота.
- А ты? – кивнул Баранов в сторону Лёвы.
- Да, я… я..., - и Лёва опять окаменел. Димарик понимал, как тот шокирован происходящим. «Ну скажи ты ему хоть что-нибудь!!!» - мысленно взмолился он.
- Я.., - продолжал лепетать Лёва, - извините, но я…
- Что, ты?! – рявкнул потерявший терпение мент.
- Документы он дома забыл, - вступил в разговор Димарик, стараясь спасти положение, - извините, товарищ старший лейтенант.
- Извините, - подал голос Лёва.
Старший лейтенант пристально уставился на ребят.
- Нехорошо, - наконец произнёс он, - нехорошо, молодые люди, документы дома забывать. Паспортный режим в нашем городе пока ещё никто не отменял. Он, что, тоже москвич? – скучающим тоном спросил Баранов, махнув рукой на Лёву.
- Да, я москвич! – внезапно заорал некстати оживший Лёва.
- Раз москвич, то чего так орёшь? – голосом, не предвещающим ничего хорошего, осведомился мент, - Пройдёмте-ка, молодые люди, со мной.
- Бля!… - выдохнули «молодые люди» в один голос. Димарик пискнул:
- А пиво можно с собой взять? А то очень пить хочется, - при этих словах Лёва ткнул его в бок, - я бы по дороге выпил… - тихо и жалобно закончил он, провожая унылым взглядом недопитую бутылку на столике.
Шагом осуждённых, идущих на смертную казнь, двигались ребята по проспекту, глядя в маячившую впереди ментовскую спину. Старший лейтенант вёл их в ту самую арку, где они, не подозревая ничего ужасного, полчаса назад курили дурь. Теперь уже Димарик переодически тыкал Лёву в разные места, намекая на то, чтобы тот быстренько, пока мент не видит, скинул маленький несчастный кропаль, то есть сделал то, о чем он так мечтал в последнее время. Лёва же, до сих пор пребывающий в состоянии шока, и, видимо, всё ещё сомневающийся в реальности происходящего, вообще перестал на что либо реагировать. К сожалению. Своими тычками и прочими резкими телодвижениями, Димарик добился только того, что Баранов оглянулся, сбавил шаг и пошёл с ними рядом, интересуясь как бы невзначай:
- А почему это вы, молодые люди, в очках в такое время суток? Что, солнца много?
- А-а-а… Э-э-э… - забормотали молодые люди, и, признавая свою оплошность и забывчивость, передвинули очки на лоб. Старший лейтенант, мельком поглядев в глаза каждому, криво усмехнулся. Этого Димарик вынести не смог.
- А позвольте спросить, на каком основании? И, вообще, куда вы нас ведёте? – наконец-то догадался возмутиться он.
- На основании исполнения долга, служебного - немного туманно, но с вымуштрованной казарменной упёртостью в голосе, ответил Баранов, сворачивая в злополучную арку и подмигивая своим жертвам через плечо, - Вы на этой улице когда-нибудь бывали, москвичи?
Димарик и Лёва уже увидели пустующую лавочку, безмолвную свидетельницу их недавнего пребывания. Пьяные подростки в песочнице больше не копошились. Тот факт, что их как ветром сдуло, совершенно не удивил ребят. Прямо в середине двора возвышалась угрожающая белая с синей полосой газель. Дверцы газели были зловеще раскрыты, позволяя друзьям увидеть нескольких коллег Баранова, находящихся внутри машины.
В голове Димарика сновали отчаянные мысли, всё ещё оставляющие ему последние крохи надежды. «Мы ж выкурили-то всего один косяк… Да какой косяк, это и косяком-то не назовёшь… У родителей есть адвокат знакомый, должен отмазать…» О том, что сам он учится на юриста, и, вообще-то, должен бы знать свои права, а заодно и Лёвины, в кармане у которого так и лежал злополучный кулёчек с травой, Димарик старался не вспоминать. Он любил разводить юридическую демагогию, но только не с представителями власти. Когда беседуешь с членами внутренних органов, то собственные внутренние органы всегда ведут себя немного непредсказуемо и могут всячески тебя выдать, причём выдать самыми разными способами. Поэтому Димарик предпочитал помалкивать, дабы не опростоволосится. Баранов же, напротив, был совсем не прочь красноречиво обсудить происходящее.
- Как вы думаете, ребятки, что в этом, казалось бы, благополучном дворе, в самом центре Москвы, происходит?
- ???
- Правильнее сказать, происходило, всего-то полчаса назад. Что, не знаете?
- Не знаем… - с вытаращенными из орбит глазами в один голос проблеяли Димарик и Лёва.
- Конечно, не знаете. Не знают они! Ну тогда я вам расскажу. В этом дворе, молодые люди, развивается преступная деятельность. Процветает незаконный оборот наркотиков, иными словами – употребление и распространение. Нужны ещё объяснения?
- Чего?! – ошеломлённо протянул Димарик, - Да вы что?! Какая преступность… Какие наркотики?! Да мы всего-то…
- Какая преступность?! – перебил его преисполненный справедливым негодованием Баранов, - Преступность, молодые люди, самая обычная. Криминал. Это ж работа наша. А вот для таких как вы, лет на десять потянет.
Когда лейтенант буднично произносил эти страшные слова, Лёва, в отчаянии, рыпнулся было в сторону, видимо, желая использовать свой последний шанс и сбежать от такой кошмарной реальности, но Димарик вовремя схватил его за руку. В самом деле, бежать куда-либо от бравого Баранова сотоварищи было глупо. Между тем, лейтенант, словно и не замечая дерзких попыток к бегству, продолжал рассуждать, подводя ребят к машине:
- Вы, ребята, молодые ещё, пока ещё, наверное, нет семьи, детей. А может и не быть, когда в нашем городе появляется вот такая сволочь. Спокойствию человеческому приходит конец, и закон ногами попирают. Да вы подходите, ближе, ближе...
Ничего не понимающие Димарик и Лёва повиновались и заглянули внутрь машины. Газель была просто нашпигована оперативниками и местными ментами – все держали в руках различные бумаги и о чём-то переговаривались. Волнующе попискивала рация, эти заунывные звуки жутко действовали на нервы. Помимо доблестной милиции в машине также находился очень помятого вида, пристёгнутый наручниками задержанный, явно подданный одной из стран ближнего зарубежья, скорее всего Украины. Несчастный пребывал в крайне упадническом состоянии духа и тела, во всяком случае, он выглядел так, будто поставил на своей жизни огромный крест и сейчас поплывёт по течению обстоятельств. Взлохмаченные, уже с ранней сединой волосы и жиденькая тоже седенькая бородка придавали ему ещё более трагический и жалкий вид. Напрашивалась мысль, что поседел он именно здесь, в ментовской газели, скоропостижно и неотвратимо. Димарик, усаживаясь в газель и разглядывая этого гостя столицы, многое понял. Песенка несчастного, чтобы он не натворил, была спета. Хохол же, в свою очередь, окинув Димарика страдальческим взглядом, видимо, тоже что-то понял. Самое, в его понимании, обидное, наверное, было то, что великое множество людей беспардонно нарушают закон, а попался он один. О великие муки лохотронства!
И тут Димарик обнаружил, что милиционеры уже несколько секунд очень решительно и по-деловому протягивают ему какие-то бумаги и суют в руки ручку. Вокруг Лёвы, окончательно свихнувшегося от такого зрелища, творилось то же самое. Он затравленно оглядывался по сторонам, всем своим видом показывая, что живым врагам не дастся, и ничего подписывать не будет. Димарик находился приблизительно в таком же недоумении, так как всё ещё не вкуривал, что, собственно говоря, от них хотят. Ситуацию, становившуюся патовой, спас старый знакомый Баранов:
- Да, Дмитрий и Лев, забыл поблагодарить вас от имени всего нашего районного отделения. Спасибо вам, ребята!
- За что?.. – еле слышно выдавил из себя Лёва. Он совершенно не помнил, называл он лейтенанту своё имя, или нет. Если нет, то получалось, что Баранов, ко всему прочему, ещё и телепат, а друзьям, в довершение свалившимся на них бедам, этого как раз и не хватало.
- Как за что? – удивился Баранов, - За то, что согласились помочь органам при задержании преступника. И, в дальнейшем, надеюсь, тем самым, оказали помощь следствию.
- К-какому следствию? Какой преступник? – заикаясь, забормотал Димарик, прямо-таки офигевший от произошедшей перемены. Он ожидал чего угодно, только не таких подлых и коварных подвохов.
- Здесь, в этом дворе, - торжественно объявил старший лейтенант, - фактически на ваших глазах, был задержан крупный наркодилер. Да-да, вот этот пидорас, будущий! – Баранов, видимо, склонный к некой театрализованности общения, обвинительным жестом указал на съёжившегося под карающим перстом хохла, - При задержании у него был обнаружен героин. Почти два, два килограмма героина сумел перебросить в Москву, сволочь! Но мы его перехватили и обезвредили, а героин изъяли. А вы, ребята, сознательно согласились нам помочь и послужить понятыми при его задержании…
- ПОНЯТЫМИ?! – заорал Лёва, перебивая Баранова, - Понятыми, всего-то?!
- Конечно, понятыми, молодые люди, а вы что думали? – заинтересовались сидящие вокруг.
- Да ничего!!! – радостно ответил Лёва, - Давайте сюда ваши бумаги, я свои паспортные данные наизусть помню! – И он с лёгкостью, размашисто начал заполнять первый бланк.
- Чего это твой друг так развеселился? – спросил Баранов у Димарика, - Может, случилось чего? А то, когда он сюда шёл, был какой-то заторможенный…
«Правильнее было сказать: ни жив, ни мёртв» - мысленно поправил лейтенанта Димарик, а вслух, чувствуя, что опасность миновала, произнёс слегка нагловатым тоном:
- Что ж вы, старший лейтенант Баранов, сразу не сказали нам про понятых, а? А сейчас говорите всем, что мы сознательно согласились помочь следствию!
Обстановка разрядилась моментально. Димарик и Лёва прилежно, не отвлекаясь по пустякам, стали радостно заполнять бумаги. Через некоторое время внутрь газели внезапно заглянул ещё один представитель власти. Он был, видимо, прислан более главенствующими структурами, поэтому несколько задержался, да, видимо, и не торопился. То, что появившийся индивид был на несколько ступеней выше остальных служителей по канонам карьерной внутренней иерархии, было понятно при взгляде на его живот. Живот прибывшего едва поместился в дверном проёме автомобиля.
Приехавший начальник с таким удивлением уставился на Лёву и Димарика, что им опять стало не до смеха.
- Ну-ка… – сказал он. Ребята замолчали. Тень недавней плановой измены всё ещё довлела над ними и они вновь стали предчувствовать самое недоброе. Впрочем, сами менты тоже прекратили расслабляться.
- Ого, - продолжил начальник, - что, неужели троих поймали? А мне докладывали, что одного. Ишь… Такие молодые, и уже такие выродки!
- Э-э-э! Это не мы! – опережая сотрудников, желающих объяснить начальству в чём дело, завопил Лёва, - Вот! - он ткнул ручкой в задержанного, - Вот кто вам нужен, не перепутайте! Мы – понятые!
- Да уж, не перепутайте, - чуть более сдержанно попросил Димарик. После этого последнего, неприятного эпизода, он был уверен на все сто, что этот вечер закончится хорошо, что бы с ними ещё не случилось. Самая жуткая измена в его жизни, которую он сегодня словил, уползала в небытие, освобождая место безмятежному душевному спокойствию.
- А-а, понятые, - протянул главный, почёсывая свой необъятных размеров живот, - Ну, понятые, так понятые…
- А хотите этому козлу ёбнуть пару раз за всю нашу здоровую образцово-показательную молодёжь? – вдруг неожиданно после небольшой паузы, заключающейся в пристальном изучении задержанного, предложил начальник, показывая пухлой дланью на находящегося в трансе отчаяния и необратимости хохла, - А? С ноги в репу!!!
- Н-нет, огромное спасибо за доверие, вы уж как-нибудь сами… - твёрдо, не отрывая взгляда от бумаг, ответил Лёва.
- Ну, за нами дело не станет. По всей строгости! – с нескрываемым удовольствием произнёс начальник. Ребята могли дать руки и ноги на отсечение, что хохол при этих словах, попирая все известные законы физики, явственно уменьшился до размеров небольшой болонки.


Димарик и Лёва не произнесли ни единого словечка, пока бешено быстрым шагом удалялись от ментовской машины на относительно безопасное расстояние. Страх двух студентов бесследно растворился в тёмном ночном небе над газелью. Оставалось только кое-что уничтожить. Оба понимали это слишком хорошо Всю свою сосредоточенность и внимательность они бросили на то, что бы найти открытую дверь какого-нибудь подъезда. Надо сказать, что такой вариант был обнаружен ими довольно скоро. Лёва, всё так же не разбрасываясь лишними словами, молниеносно скрутил пятку из чудом выжившего и не выброшенного на произвол судьбы кропаля. Димарик, перед тем как затянуться, не забыл надвинуть на глаза свои неизменные тёмные очки. Белый папиросный штакет, оставшийся после уничтоженной пятки, они сожгли прямо в подъезде, а Лёва, от греха подальше, засунул пачку “Беломора” в расщелину между окном и мусоропроводом.
Уже в вагоне метро, плюхнувшись на свободные места, сжимая в руках двухлитровую бутылку кока-колы и батон свежего белого хлеба, друзья, вспоминая пережитое, ржали в полный голос от переполнявшего их души осознания лёгкости и удивительности бытия, от осознания одновременного счастья и нелепости этого мира, осознания того, что всё, что происходит, есть хорошо. Ржали без малейшей опаски и стеснения.
- Бля… Да! Вот это да! Ни хуя себе! – рассыпался в восклицаниях Димарик.
- А меня на хавчик пробило, - давясь смехом и хлебом, доложил Лёва.
- Ха-ха! С перепугу! – заливался Димарик
- Да уж, - подтвердил Лёва, - Дай-ка хлебнуть.
Поезд уже отъезжал от какой-то промежуточной станции, когда ребята вдруг услышали знакомый до боли неприятный скрипучий старческий голос: “Все вокруг такие умные! А Россия тупая!!! Тупая Россия, а все умные, блядь!!!” На площадке вагона прямо напротив них стоял неуёмный старичок из автобуса, только что зашедший в поезд. Видимо, одержав верх над кем-то в словесной дуэли на станции, он решил продолжить серию своих сокрушительных побед в дискуссе о несовершенстве мира именно в этом поезде и, по воле случая, именно в этом вагоне. Старичок настойчиво и претенциозно оглядел окружающих пассажиров, и тут его взгляд упал на притихших от такого совпадения ребят. Было похоже, что он их узнал. В его злых глазках неприятно сверкнул очень нехороший и опасный огонёк. Жертва была выбрана. Димарик, сделав несколько глотков кофеинового напитка, приятно пузырящегося в горле, и, посмотрев в красные усталые глаза Лёвы, на полном серьёзе произнёс:
- Надень очки. Не пались

Спасибо Марии Широниной за прекрасный рассказ, очень порадовало и улыбнуло. Ровно как и заставило задуматься.